на свет божий, лихорадочно поправляя форму и споро разбирая хозяйственный инвентарь повалили солдатики под руководством младшего офицерского и сержантского личного состава. Смешно без предупреждения к воякам ездить — вон какая суета поднялась! Но немного совестно — проблемы причинил.

— А у вас сегодня плановый субботник? — не удержался я.

— Субботников у нас не проводится, — ответил он. — Вместо нее у нас ПХД — парко-хозяйственный день.

— Невовремя я значит, помешал, — взгрустнул я.

— Ничего, товарищ полковник по должности в хозработах участия не принимает, — ответил он.

Зашли за угол казармы и нашли в кустах безмятежно дрыхнущего мордатого ефрейтора, отчего товарищ майор очень расстроился:

— Подъем, боец!

Бедолага-ефрейтор подскочил, вытаращился на офицера, моментально оценил ситуацию, отдал честь и проорал в ответ:

— Здравия желаю товарищ майор! Разрешите объясниться!

— Объясняйся, — разрешил Евпатий Степанович.

— В соответствии с распоряжением сержанта Курдюмова провожу проверку корней кустарника вида «клематис»!

— Пилотка где, «Клематис»?

— Виноват, товарищ майор! — ефрейтор быстро отыскал головной убор и привел себя в уставной вид.

— Двое суток гаупвахты, Клематис. Шагом — арш! — скомандовал майор.

— Есть двое суток гауптвахты, товарищ майор! — проорал ефрейтор и строевым шагом направился сдаваться.

— И это — отличник боевой и политической, — виновато пожаловался Евпатий Степанович.

— Сориентировался быстро, — заметил я. — И «отмазку» нестандартную придумал — значит воинская смекалка в наличии.

— У них у всех смекалка пробуждается когда прое*аться надо, — слил товарищ майор служебный инсайд, и мы пошли дальше.

У штаба хозработы уже успели набрать обороты — солдатики старательно белили и без того идеально белые бордюры и деревья. Еще четверо — вот ржака! — выгребали из пожарного ящика песочек, чтобы наполнить его свежим из кузова подъехавшего «ЗиЛа». Рядом запачкавшийся от усердия сержант при помощи кисточки и банки с краской обновлял образцово-показательный пожарный щит. Ох уж это очковтирательство!

Вошли, в нос шибанула вонь свежей краски, с которой открытые окна совсем не справлялись. Я снял шляпу, и мы, не забывая здороваться с имитирующими деятельность в виде хлопанья дверьми кабинетов, уставных окриков и таскаемых туда-сюда папок с бумагами офицерами, не касаясь свежеокрашенных перил, поднялись наверх, чтобы протиснуться мимо «козла» со стоящим на нем, белящим потолок рядовым. Постучав в нужную дверь, майор дождался разрешения и провел нас в кабинет командира части — седого сурового бровастого мужика под «пятьдесят» в безукоризненно сидящем кителе, который с предельно занятым видом просматривал бумаги. С демонстративной неохотой оторвавшись от своего занятия, он поднял взгляд на нас.

— Товарищ полковник, гражданский Сергей с товарищами по вашему приказанию доставлен! — отрапортовал Евпатий Степанович.

— Благодарю за службу, — благодушно ответил командир части, поднялся из-за стола. — Свободен, — отпустил майора и протянул мне руку. — Лужин, Василий Иванович.

— Ткачев, Сергей Владимирович, — представился я в ответ. — Извините, что вторгся в ваш ПХД.

— Провести ПХД нам даже блок НАТО не помешает, — заверил меня полковник, пожимая руки «дядям». — Присаживайтесь, товарищи. Чаю?

— Спасибо, мы сытые, — поблагодарил я, усевшись напротив него. — Я к вам, товарищ полковник, с распоряжением, — достал из кармана шорт бумажку с печатью одного из замов товарища Гречко. — Вертолет попросить.

Полковник надел очки (а как ты в бумагах без них ковырялся⁈ Воистину очковтирательство!), ознакомился с бумажкой и посмурнел.

— Что-то не так, товарищ полковник? — спросил я. — В распоряжении вашей части находятся три полностью исправных, готовых подняться в небо в любой момент, Ми-4.

— Находятся, — решительно кивнул он. — Полностью исправны и готовятся подняться в небо. Но нужно заправить.

— Мы с товарищами не торопимся, — кивнул я.

Товарищ полковник снял трубку служебного телефона:

— Сёмин, заправляй Ми-4. Да, прямо сейчас. Да, я знаю. Выполнять приказ! — потеряв самоконтроль, сорвался на командный рык. Положив трубку, вымучил улыбку. — Заправка займет три с половиной часа.

— Пойдемте посмотрим на процесс? — предложил я.

— Да чего там смотреть, — улыбка стала еще более неискренней. — Может лучше в клуб? Нам тут кино привезли — «Белое солнце пустыни». Ребята хвалят.

— Товарищ полковник, — вздохнул я и достал из кармана корочку личного порученца Министра обороны СССР. — Я же не идиот. В случае боевой тревоги вы тоже три часа вертолеты заправлять будете? Они вообще у вас есть или у соседей занимать собрались?

Товарищ полковник потянулся к телефону.

— Не дергайся, — поднявшись со стула, дядя Ваня одним прыжком оказался за спиной командира части, прижав того к креслу.

— Чистосердечное признание сами знаете — облегчает, — выдал я совет.

— Второй сверху ящик справа, — навел нас на след Василий Иванович.

Дядя Федя достал оттуда толстенную папку.

— Лист номер восемь, — продолжил сотрудничать товарищ полковник.

КГБшник нашел искомое и показал мне.

— Это же статья, товарищ полковник, — вздохнул я. — Почему не донесли в военную прокуратуру?

— Лист номер одиннадцать, — буркнул тот.

Отыскали.

— Понимаю, — грустно вздохнул я и завладел телефоном обычным.

Набрав спецномер, дождался ответа и проинформировал зама Гречко:

— Протокол «спрут», в/ч номер… — повесив трубку, известил дядей. — Переходим на осадное положение, товарищи — телефон очевидно прослушивается, и сложить два и два можно легко. Тут подвал есть?

— Есть, — подтвердил Василий Иванович.

— Чисто по-человечески я вам сочувствую, — поделился я чувствами. — Но нужно было ехать в Москву.

— Лист двенадцать, — ухмыльнулся он.

Посмотрели.

— Ё* твою мать, — вздохнул я еще горше и позвонил снова. — Протокол «спрут полный». Щупальце номер один — генерал-майор Дегтярев Сергей Матвеевич.

Повесил трубку и спросил:

— Вы явно на нашей стороне, поэтому берите табельное и пойдемте прятаться — мало ли что.

И мы пошли прятаться от крышуемого с самого верха «спрута», охватившего эту и пяток ближайших воинских частей — сдают казенные грузовые и десантные вертолеты в аренду кооператорам: возить всякое, катать туристов в обход установленных маршрутов и кататься самим, на охоту и рыбалку.

По пути полковник делился наболевшим:

— Я им говорю — а если война начнется? А они мне: «Вася, ГУР гарантирует — войны в ближайший год не будет». И это — Красная армия? В Москву тайком приехал, меня семь часов в приемной Дегтяревской мурыжили — он наше направление по линии военной прокуратуры курирует. Кое-как через адъютанта записку передал, а он через пять минут мне три тысячи выносит и вон ту отписку, которую вы видели — все мол нормально, сиди, радуйся, детей и внуков воспитывай, — последнюю фразу произнес с очевидным намеком. — Я деньги в Фонд Мира отправил, мне взяток не надо — я честный! Но что мне было делать? К Гречко идти? Так меня к нему и не пустят!

— Пустят, но через месяц-другой, по предварительной записи, — вздохнул я. — Но вы бы не дожили, вместе с детьми и внуками. Воинская часть же, всякое случиться может.

— Я смерти не боюсь, — отвел глаза Василий Иванович. — Меня в честь Чапаева назвали. Да я от Сталинграда до Берлина дошел!

— Вы не трус, — подтвердил я. — Но некоторые проблемы силами отдельно взятых полковников не решаются. Очковтирательство в виде ПХД-то зачем?

— Привычка, — поморщился он.

Высокие гости в виде старших чинов Военной прокуратуры во главе с генералом-полковником юстиции Артемом Григорьевичем Горным прибыли спустя два с половиной часа. Выковыряв нас из подвала, они поблагодарили меня с дядями за бдительность, выделили мне один из своих вертолетов и увели Василия Ивановича на допрос.

— Вот они — отблески звериного оскала капитализма, — пожаловался я дядям.

Глава 11

На подлете к «Орленку» я грустил по двум причинам. Первая — очевидная: тлен позднего СССР затронул и армию, причем до без пяти минут верхних звеньев. Лезть сюда я не хочу — прямо чревато. Будем надеяться, что сигнал старшими товарищами понятен и работать они станут поэффективнее. К самой верхушке вопросов нет — они и живут хорошо, и, как ни странно, кристально честные, но короля рулит свита — это везде так. Звучит мерзко, но вояк понять можно — в кооперативы им нельзя, а народ вокруг стремительно богатеет, наслаждаясь прелестями начальной эпохи накопления капитала — у нас именно она сейчас и идет. Отхлестав нечистых на руку генералов, нужно кинуть кость генералам честным. Ладно, подумаю об этом потом, привычным способом совещаний с Виталиной, моим верным доктором Ватсоном.

Причина вторая — уже темно, а я очень надеялся успеть искупаться. Ночью «дяди» не пустят — опасно. Эх, а я бы с радостью — ночью купаться прикольно. Ладно, впереди — целая неделя, это ж очуметь как много для вкалывавшего (два-три часа в день тоже считается!) с самого моего появления